Вернулся в страну после 50-летнего отсутствия и ужаснулся увиденному. История, пожалуй, самого эпатажного беларусского политика
4 июня 2025 в 1749060900
Кирилл Папоротников / «Зеркало»
Чем дольше продолжается эмиграция, тем обычно меньше шансов, что человек вернется на родину. Беларус Александр Прушинский решил опровергнуть этот стереотип и переехал в нашу страну спустя полвека после вынужденного отъезда. Но не ради спокойной жизни, а чтобы стать президентом. Правда, к выборам 1994-го Прушинского - эпатажного политика - не допустили, а победил тогда Александр Лукашенко. Свои воспоминания об этом, а также о возвращении в нашу страну в 90-е он изложил в книге на польском языке Jak nie zostałem Prezydentem Białorusi («Как я не стал президентом Беларуси») - она вышла еще в 1995-м, но осталась почти неизвестной. Мы прочли ее и теперь рассказываем подробности о биографии Прушинского, его впечатлениях о Беларуси (часто не самых лучших) и попытках прийти к власти.
В многочисленных публикациях в медиа Александра Прушинского часто называют графом (например, здесь). Да и сам он представлялся людям именно так - титул будто бы перешел к нему от отца. Судя по всему, в реальности Александр не был графом - мы не нашли упоминаний о том, что его отец обладал каким-либо титулом. Тем не менее Прушинский был, вероятно, самым публичным аристократом, вернувшимся в нашу страну после провозглашения независимости, и слово «граф» стало прочно ассоциироваться с его именем. Поэтому мы используем его и в нашем тексте.
Возвращение спустя полвека
Александр Прушинский родился в 1934-м в имении Рогозница (теперь это деревня Большая Рогозница Мостовского района Гродненской области). Местный дворец в стиле классицизма построили здесь в конце XVIII века. В 1906-м его купили бабушка и дедушка Александра. Их дочь вышла замуж за Ксаверия Прушинского, известного польского журналиста и дипломата. Их первым ребенком и стал будущий эпатажный беларусский политик.
В детстве Александр часто ездил к бабушке и дедушке. «Мое первое воспоминание из детства - это Рогозница и возвращение моего отца с испанской войны в 1937 году (речь о гражданской войне в Испании. - Прим. ред.). Однако лучше всего я помню предвоенное лето 1939 года. <…> Фруктовый сад, граничащий с липовой аллеей и конюшней для жеребят, куда я "сбегал" от своего обязательного дневного сна. Игры в парке, катание на трехколесном велосипеде, обучение верховой езде на лошади по кличке Арабчик, обильный завтрак, который дают детям бабушка и дедушка после их первого причастия, и поездки в машине дяди. <…> Также шла подготовка к войне [с Германией]. <…> Обклеивались окна дворца <…>, чтобы они не вылетали во время бомбежек», - вспоминал он.
В 1939-м нацисты неожиданно заключили союз с СССР, и в том же году в Западную Беларусь, тогда находившуюся в составе Польши, пришла Красная армия. Солдаты разграбили дом и расстреляли дедушку Александра Прушинского. Мать с детьми бежала в немецкую зону оккупации, спрятавшись в телеге с капустой (отец тогда воевал). Таким образом они избежали неизбежной депортации в Сибирь.
В июне 1941-го, когда нацисты напали уже на СССР, семья вернулась на родину. Но вскоре немцы узнали, что местные землевладельцы поддерживают Армию Крайову (подпольную польскую военную организацию), после чего всех их выслали. Мать Александра решила остаться и пряталась в окрестностях - никто из крестьян не выдал ее. Но долго жить так было невозможно: весной 1942-го ей пришлось уехать на территорию Польши, оккупированную немцами.
При этом дети оставались на малой родине. «Весной 1942 года мы с братом находились в двух разных деревнях, по разные стороны от дворца. Каждое воскресенье мы встречались в церкви, где сидели вместе на скамьях наших бабушек и дедушек», - вспоминал Прушинский. Летом того же года его матери удалось добиться разрешения у оккупационных властей, чтобы ее сыновья переехали в Краков, где они с ней и провели всю войну.
«С тех пор, как я покинул Рогозницу в августе 1942 года, я не переставал думать о ней и о возвращении. Я мечтал о ней 29 лет в Польше, США, Нидерландах и Франции», - писал Прушинский. Первый раз он смог приехать на родину в 1971-м. «Я опустился на колени и поцеловал первую ступеньку лестницы моего дома. Затем я стоял со своим сыном под колоннами и чувствовал, как будто 29 лет тоски улетучились из меня. Я достиг своей цели, мои давние мечты сбылись, я побывал в Рогознице, месте моего рождения и детских воспоминаний», - писал он.
В то время Прушинский занимался бизнесом и издательской деятельностью. В Канаде, куда он переселился из социалистической Польши вскоре первого визита на историческую родину, под его руководством в 1981-м начал выходить журнал «Слово-Солидарность», который перепечатывал статьи из польского издания «Солидарность» - еженедельника знаменитого независимого профсоюза.
В 1990-м Александр во второй раз после отъезда приехал в Рогозницу, а уже в июне 1992-го переехал из Канады на постоянное жительство в недавно провозгласившую независимость Беларусь и поселился в Минске.
Минск 90-х: ужасный сервис и мафия на Комаровке
В своей биографической книге Прушинский называет себя первым человеком, вернувшимся в Беларусь из эмиграции после провозглашения независимости. Вообще, в своих воспоминаниях автор часто преувеличивает (некоторые примеры мы приведем ниже), но конкретно эта характеристика может быть правдой - немногие жители западных государств рискнули бы переезжать в страну в условиях нестабильности и экономического кризиса. Поэтому книга Прушинского интересна еще и как взгляд на Беларусь иностранца, десятилетиями жившего в реалиях западного мира и теперь с шоком адаптирующегося к новым условиям. Что же поразило возвращенца из Канады?
Транспортная и коммуникационная изоляция. По словам Прушинского, национальный аэропорт под Минском тогда, в первой половине девяностых, принимал до семи пассажирских самолетов в день, но бывали дни, когда их прилетало только четыре. «Из Минска можно звонить практически во все страны Европы, хотя с факсами ситуация гораздо хуже, поскольку они очень плохо работают на зарубежных линиях. А почта - это диковинка. Письмо идет из Минска в Нью-Йорк неделю, из Лондона в Минск - три дня», - писал он.
Любовь беларусов к дачам. «Весной, летом и ранней осенью по пятницам, субботам и воскресеньям Минск и другие крупные города пустеют. Кто может, тот едет не столько в отпуск, сколько на дачу. <…> Зачастую половину участка занимает картофель, который потом приходится возить в город с не меньшими трудностями, чем выращивать, а затем употреблять в пищу всю зиму. Нередко на даче отсутствуют условия для ночлега, а для хранения инвентаря, необходимого для обработки земли, имеется только сарай. Кроме того, на большинстве дач нет водопровода, и все растет только благодаря дождям», - описывал он хорошо знакомые беларусам реалии.
Сервис. «Качество всего, продуктов и услуг, за исключением таких немногих, как хлеб, вода, цветы и, возможно, часы, произведенные в Минске, находится на допотопном уровне», - писал он. Прушинского шокировало, что в 95% магазинов покупателям надо было стоять в очередях дважды: один раз, чтобы заказать товар, а затем в отдельной очереди на кассу, чтобы за него расплатиться (такой принцип работы крупных продуктовых и других магазинов действительно был распространен до появления в постсоветских странах привычных нам супермаркетов с самообслуживанием). По поводу железнодорожных вокзалов он писал, что билетов приходится ждать по несколько десятков минут, а их выписка «занимает гораздо больше времени, чем при царе Николае II, хотя теперь их печатают на компьютерах».
В ресторанах Прушинского возмущало, что порции мяса составляют не 100 граммов, как в Польше, а 75. Но даже в хорошем, по его словам, заведении, расположенном в гостинице «Планета» (сейчас находится по адресу проспект Победителей, 31) заказа можно было ждать полчаса. «И на это есть простая причина. За занавеской, отделяющей зал от кухни, сидят официантки и читают книги. Они считают, что работают достаточно усердно, чтобы получить свою зарплату, так зачем же беспокоиться? Более того, все местные ночные клубы закрываются в 11 часов и из любезности разрешают своим клиентам остаться еще на полчаса. До 4 утра открыто только одно место, и оно, конечно же, частное», - писал он.
Прушинский возмущался, что в середине 1990-х в Минске не было ни одной приличной гостиницы. «Однажды я видел, как руководитель дипломатического протокола Беларуси привозил посла Дании в гостиницу "Юбилейная". <…> Я вообще не мог понять, как у него хватило смелости привезти посла в отель, где по номерам бродят тараканы, где официанты грубят, а по вечерам хозяйничают разные мафиозные рэкетиры и их подружки», - шокированно отмечал он.
Грязь. «Общественные туалеты особенно ужасны. <…> Также отсутствуют специальные резиновые щетки для мытья окон, из-за чего все витрины магазинов невероятно грязные», писал автор книги. Не радовал его и транспорт: «Чистота в местных вагонах, вероятно, была намного лучше при последнем царе, и для среднестатистического канадца это было бы кошмаром. То же самое и с автобусами: они грязные внутри и снаружи, и это никого не беспокоит».
Низкое качество товаров. Прушинский отмечал, что, в отличие от 1990-1991 годов, в магазинах уже было достаточно товаров, однако их качество оставалось невысоким. «Например, за два года я увидел в Минске всего четыре вида сыра. Наметилось [лишь] небольшое улучшение: на <…> Комаровке <…> начали появляться новые сыры из частных фермерских хозяйств».
Аналогичная ситуация, по его словам, наблюдалась с мясом: к середине 1990-х его стало больше, чем в начале десятилетия, но качество не шло «ни в какое сравнение не только с тем, что можно купить в Польше, но и с тем, что мне посчастливилось попробовать в Канаде». Граф также жаловался, что на Комаровке можно купить сушеную рыбу, но не копченую. «В целом в Комаровке все дороже, что, как мне сказали, результат деятельности местной мафии, которая приказывает продавцам поддерживать высокие цены», - делился он своими инсайдами.
Цены. По словам Прушинского, пенсии тогда составляли от 100 до 200 тысяч беларусских рублей (примерно 4-8 долларов, при этом за ночь в гостинице он заплатил четыре доллара). Средняя же зарплата составляла 25 долларов. При этом канадская пенсия, которую Прушинский стал получать в 1994-м, достигала 300 долларов. По его словам, это было в два раза больше, чем зарплата министра (исследователь и экс-депутат Сергей Наумчик писал, что в то время министр получал и того меньше - 50 долларов). Цены все еще указывались в бывших советских рублях, но при оплате вместо ста советских рублей беларусы платили десять новых «зайчиков».
Первый поход на выборы с обещанием выдать по 35 долларов всем гражданам
Впервые о своих политических амбициях Прушинский заявил в 1992-м в разговоре с журналисткой польской «Газеты Выборчей». Это издание написало, что речь идет о персонаже «столь же колоритном и полном фантазии, сколь и противоречивом и обычно не воспринимаемом всерьез». Однако в Минске об этом не узнали - польскую прессу в Беларуси почти не читали. Лишь после того, как об этом спустя несколько месяцев написали российские «Известия», новость перепечатала «Народная газета» - тогда самое популярное издание нашей страны.
Своими тремя основными противниками на выборах Прушинский считал премьер-министра Вячеслава Кебича, спикера Верховного Совета Станислава Шушкевича и главу оппозиционного Беларусского Народного Фронта Зенона Позняка.
Кебича он критиковал за развал экономики. Позняка хвалил за ораторское искусство: «Его речи, всегда произносимые на беларусском языке, являются образцом ясности, и он произносит их с большим актерским мастерством». Но добавлял: «Отчасти по его собственной вине, а отчасти в результате партийной пропаганды многие жители Беларуси считали его радикальным националистом». Говоря о Шушкевиче, Прушинский отмечал его вежливость, а также мягкость и нерешительность, неумение создать собственную партию.
В июле 1993-го Прушинский заявил о своих планах стать президентом, опубликовав соответствующее заявление. Его поддержала малочисленная Христианско-демократическая партия. В Беларуси на тот момент еще не было Конституции, и как будут проводиться выборы, еще не решили. Прушинский предложил свой план. Чтобы избирательная кампания прошла свободно и независимо, граф предлагал руководить избирательным процессом трем дипломатам: швейцарскому, шведскому и испанскому. Для включения в гонку предлагалось быть не моложе 25 лет, не иметь судимости и предоставить 50 тысяч подписей (в следующем году, когда в стране прошли первые выборы, возрастная планка составила 35 лет, а подписей требовалось 100 тысяч).
Однако существовал нюанс: у Прушинского не было беларусского гражданства, а лишь канадское и польское. Так что участвовать в выборах он не мог никак. Это была не единственная преграда. По принятому тогда законодательству, кроме гражданства, потенциальный кандидат в президенты должен был еще и прожить в стране не менее десяти лет. Граф утверждал в мемуарах, что это положение будто бы ввели из-за него, поскольку угрозу с его стороны почувствовали как Кебич, так и Позняк. И это не единственное преувеличение с его стороны.
Например, в 1993-м Прушинский написал Шушкевичу открытое письмо, в котором заявил, что готов взять на себя функции премьер-министра и начать выводить страну из кризиса. Разумеется, ему никто не ответил. Тогда граф предложил своим сторонникам в один из ноябрьских дней выключать свет в домах с 20.00 до 20.15. «За это время потребление энергии сократилось на 20%», - утверждал он, а затем добавлял, что той осенью началась блокада его персоны в СМИ, и особенно на ТВ. В реальности ни один из тогдашних политиков, оставивших мемуары, не упоминал Прушинского как серьезного политического игрока.
Или еще один пример. Перед выборами 1994 года Прушинский заявил, что через три месяца после вступления в должность президента (напомним, он не мог стать им даже теоретически) выдаст каждому взрослому гражданину по 35 долларов. Для этого он попросил избирателей написать в бюллетенях «Граф» - якобы это может обеспечить общую победу. Прушинский утверждал, что так будто бы поступили более 240 тысяч избирателей, но откуда у него такие сведения, он не сообщил. Граф также утверждал, что если бы Шушкевич и Позняк решили с ним объединиться, то они бы победили Лукашенко. Читая это, легко понять, откуда у Прушинского была репутация политического фрика.
ИВС в эпоху до Лукашенко
В 1994-м граф попал за решетку - его поместили в изолятор, расположенный «недалеко от пассажирского вокзала в Минске». Прушинский называет ее ИВС (действительно известный беларусам корпус ИВС в переулке Окрестина рядом с ЦИПом построили только к 2006-му, так что речь о каком-то другом здании). Тогда его обвинили в нарушении правил регистрации (как иностранец он должен был отметиться в милиции), в распространении листовок на площади Независимости 13 марта (тогда проходил несанкционированный митинг) и в неуплате штрафа (за что, не уточняется, но, судя по всему, как раз за последнюю акцию).
Каким был ИВС еще до прихода к власти Лукашенко? По воспоминаниям Прушинского, в темной камере «на досках, образующих подобие нар, лежали трое мужчин. В одном углу стояла "параша" или ночной горшок, даже не очень вонючий, а в другом углу - пластиковая бутылка с питьевой водой». Он утверждал, что заключенных в ИВС не кормили завтраками. На обед ему дали ячменную похлебку и рубленую котлету («предположительно из мяса») с холодной крупой, а также полкилограмма «обычного, вкусного беларусского черного хлеба» и чашку чая.
Прушинского шокировало, что в изоляторе ему выдали ложку без ручки - якобы в целях безопасности, поскольку заключенные использовали их для изготовления заточек. Действительно, в конце 1990-х политик-коммунист Валерий Щукин боролся с этим ограничением и победил: ложки тогда заменили на нормальные.
В итоге за нарушения правил регистрации, распространение листовок и неуплату штрафа Прушинского депортировали из Беларуси. Ему за его же деньги купили билет на поезд до Варшавы (он стоил 28 долларов, это было место в купе). До границы графа сопровождали два милиционера. По словам Прушинского, с собой они взяли не только документы для депортации, но и три пол-литровые бутылки водки. Предложили распить их, но в процессе разговора забыли об алкоголе.
Правда, Прушинский вскоре вернулся в Беларусь и спокойно там жил дальше (уже зарегистрировавшись по правилам).
Филарет - «генерал КГБ», Лукашенко - «диктатор»
В книге Прушинского можно найти немало интересных фактов и утверждений. Например, автор пишет, что в здании, где раньше располагалось Генеральное консульство Польши, а затем заработало посольство, в советское время находилась резиденция председателя КГБ БССР. Вероятно, речь о здании на Володарского, 6 - оно как раз находится недалеко от здания Комитета госбезопасности.
Говоря о митрополите Филарете, первом руководителе Беларусской православной церкви времен независимости, Прушинский отмечает, что тот «оценивается как человек, имеющий звание не ниже генерал-майора КГБ». Связи с этой организацией у него действительно были: во внутренней документации спецслужбы он даже проходил под агентурным псевдонимом Островский.
В 1993-м граф продал свою квартиру в Канаде, его жена и дочь впервые приехали в Беларусь. Исходя из книги, это была его четвертая супруга. Однако женщине у нас не понравилось, и она переехала в Польшу. А Прушинский в 65 лет - то есть в 1999-м - снова женился, у него родилось двое детей (его друг, который рассказывал об этом, утверждал, что на самом деле это был не пятый, а третий брак).
Кстати, граф - несмотря на свою эпатажность - достаточно трезво оценивал перспективы развития страны и в своих воспоминаниях называл Лукашенко диктатором (с момента прихода последнего к власти и до выхода книги прошел всего год). Прушинский писал, что политик постоянно нарушает Конституцию. «Президент практически безнаказан, а, как мы знаем, когда человека не наказывают за мелкий проступок, он чувствует себя все более безнаказанным и совершает все больше и больше подобных предосудительных поступков», - писал он.
Что же произошло с графом после написания книги? В 2006-м Прушинский повторил попытку зарегистрироваться кандидатом в президенты, но ему вновь отказали - у него все еще не было гражданства. К парламентским выборам 2008-го он уже получил паспорт Беларуси (от канадского он не отказывался) и хотел баллотироваться в депутаты, но не собрал необходимое количество подписей. В 2010-м он безуспешно пытался стать депутатом Минского городского совета. В 2015-м снова хотел поучаствовать в президентских выборах, но ему вновь отказали по формальным причинам.
Во время протестов 2020-го Прушинский вышел на марш пенсионеров и шел во главе колонны. В 2021-м отправился к Красному костелу и начал раздавать там листовки по случаю предстоящего Дня Воли. Его задержали и несколько часов не выпускали из Первомайского РУВД.
Граф умер в июле 2022 года в Минске. Ему было 88 лет.